Фатальная неизбежность разгрома Украины
Дата публикации: 31 октября 2023 года в 18:52.
Категория: Политика.
Фото Минобороны России
Огромное количество «военных специалистов» из интернета, прочитавших в своей жизни даже не одну книгу, а одну статью (написанную таким же «специалистом») и даже отставных военных (из тех, что на службе «командовали» газетами, журналами, складами и приёмными больших начальников) регулярно объясняют такую тактику тем, что находящиеся в обороне, мол, теряют как минимум в три — а то и в пять — раз меньше, чем наступающие. Это неправда.
Наступающий может потерять и в десять, и в двадцать раз больше, но только в том случае, если он, как украинские войска летом-осенью текущего года, бессмысленно прёт на подготовленную оборону, которую не в силах прорвать. Нормальная армия останавливает наступательную операцию на третий-четвёртый, максимум на пятый-седьмой день, если прорыв не достигнут.
Даже в ходе пресловутого Ржевского сражения, которое шло практически целый год, РККА прорывала боевые порядки немцев, затем те контратаковали. Так что большую часть времени шли встречные бои, в ходе которых стороны несли вполне сопоставимые потери.
Об уровне немецких потерь можно судить по тому, что когда Модель весной 1942 года сумел окончательно отбить первое наступление на 9-ю армию Вермахта, его резервы, в том числе и переброшенные с Запада дивизии, были полностью исчерпаны, а в батальонах первой линии оставалось по нескольку десятков человек (то есть обе стороны были предельно истощены в ходе встречного сражения, а не одна наступавшая, на другую оборонявшуюся).
В нынешней СВО и других военных конфликтах последних лет применяется ещё и так называемое «ползучее наступление» (украинцы называли его «жабьими прыжками»), когда опорные пункты противника долго перемалываются артиллерией и авиацией, а затем, когда становится некому обороняться (а чаще нечего оборонять) занимаются пехотой. Но это не является классической наступательной операцией. Главное же, в таком темпе война может вестись вечно.
Причины украинского бессмысленного летне-осеннего наступления всем известны. Западные советники недооценили возможности России по созданию глубоко эшелонированной обороны, формированию многочисленных резервов и обеспечению армии всем необходимым.
Они рассчитывали выиграть войну на истощение, в буквальном смысле завалив российские позиции украинскими трупами (не своё – не жалко). Напомню, что ещё в августе западные военные специалисты откровенно заявляли, что снаряды у России закончатся раньше, чем солдаты у Украины. То есть они сознательно организовывали «мясные штурмы», рассчитывая, что российская артиллерия исчерпает боезапас, после чего станет возможным прорыв.
Почему же они так рвались к этому прорыву, что готовы были укладывать в землю десятки тысяч, хоть и украинских, но всё же солдат, сражающихся за интересы Запада? Явно не потому, что стремились доставить удовольствие России, позволив без проблем и особого напряжения истребить отборные, мотивированные, вооружённые и обученные Западом соединения ВСУ.
К вожделенному прорыву (в реальность которого они верили) западные советники и их украинские союзники рвались потому, что в отличие от того, что думают о наступлении профаны, большие потери, в разы превышающие потери обороняющихся, наступающая сторона несёт только в короткий период, предшествующие прорыву фронта. После этого потери наступающего, как правило падают до минимальных величин, а потери бывшего обороняющегося (а теперь бегущего) катастрофически возрастают.
Так было всегда, пока армия удерживала фронт, её потери были сопоставимы с потерями противника (а при хорошо организованной обороне были в разы меньше), но как только фронт был прорван и начиналось беспорядочное отступление, потери тут же зашкаливали.
До начала XIX века, пока сражавшиеся армии были относительно небольшими, проигранное сражение, при хорошо организованном победителем преследовании, могло привести к потере всей армии.
Стратегически ничего не изменилось в более позднее время. Во время Великой Отечественной войны главные безвозвратные потери СССР пришлись на 1941-42 годы, когда отступала РККА. А вот немцы понесли главные потери в 1944-45 годах, когда отступал Вермахт. Просто армии стали значительно больше, фронты протяжённее, глубина ТВД стала исчисляться сотнями и даже тысячами километров, что сделало невозможным уничтожение армии противника в одном (даже очень успешном) сражении.
Кстати, если бы немцы руководствовались представлениями о наступлении нынешних интернет-специалистов, требующих мобилизовать миллионы, чтобы достичь трёхкратного превосходства ВС РФ на фронте, то им пришлось бы ещё до 22 июня 1941 года мобилизовать не менее 15 миллионов человек и сосредоточить на Восточном фронте к моменту начала войны не менее 10 миллионов, а они обошлись 4 миллионами своих и полумиллионом союзных солдат.
Итак, чтобы в полной мере использовать преимущество обороняющегося, надо не дать противнику прорвать фронт. Но есть и ещё один момент. Как бы хорошо ни защищался обороняющийся, конфигурация фронта постепенно меняется не в его пользу. Обороняющиеся войска оказываются в «мешке» (обойдёнными с обоих флангов) или под нависающим «балконом», если обойдён один фланг. В любом случае их коммуникации оказываются под угрозой, а позиции под прицельным перекрёстным или анфиладным огнём.
Выправить ситуацию можно двумя способами: контратаковать, чтобы восстановить положение, или отступить, чтобы выровнять линию фронта и занять подготовленные позиции, которые противнику вновь придётся прорывать, неся в разы большие потери.
Допустим, что Киев сознательно пожертвовал окружённым гарнизоном Мариуполя, чтобы отвлечь на его штурм ударные силы российской армии и выиграть время для создания обороны под Угледаром (прикрывшей глубокий правый фланг Марьинки, Авдеевки и всего донецкого направления и приведшей к длительной стабилизации линии фронта).
Впрочем, даже в этом случае мы точно не знаем, насколько удалась задумка с отвлечением, поскольку по некоторым признакам можно предположить, что ВС РФ оставили под Мариуполем незначительные блокирующие силы, не отвлекая основную массу войск от выполнения главной задачи. Но в случае с Мариуполем, всё же, определённую логику в действиях ВСУ проследить можно (независимо от того, насколько получилось задуманное).
Однако Лисичанск, Бахмут и сейчас Авдеевка – примеры абсолютно бессмысленного (с точки зрения классического военного искусства) удержания оборонительной позиции, давно исчерпавшей свои возможности.
На таких позициях обороняться настолько неудобно, что обороняющийся несёт большие потери, чем наступающий. Атакующая сторона даже не всегда торопится их окончательно взять, используя выгодную конфигурацию фронта для перемалывания резервов противника, бросаемых на удержание незащитимой позиции. Долго удерживать такую позицию ничем не лучше, чем месяцами наступать на подготовленную оборону. И то, и то – мясорубка.
Один раз украинцы могли ошибиться. Но они не могли одинаково ошибиться пять раз подряд. Тем более, не могли ошибиться их НАТОвские военные советники: своевременное отступление с незащитимой позиции – то, чему учат не только в военных академиях, но и в обычных военных училищах, этим искусством обязан владеть любой командир роты и даже опытный командир взвода.
Нельзя свалить всё и на «непреклонную волю» профана Зеленского. Когда Западу надо, «руководящая роль» украинского президента при планировании военных операций моментально заканчивается. Да и непосредственные приказы войскам отдают Залужный и генштаб, Зеленский же может только свои пожелания высказывать.
Тем не менее тактика удержания территории любой ценой стала визитной карточкой ВСУ. Ситуация не изменилась даже после того, как Украина утратила возможность восполнять потери в полном объёме и численность её армии, а также качество солдат стали резко снижаться.
Соответственно, приходим к выводу, что убийственная для собственной армии стратегия ВСУ – есть сознательный выбор украинского и НАТОвского командования.
Можно, конечно, сказать, как это делают многие «специалисты» из социальных сетей, что Запад и украинская власть специально убивают как можно больше украинцев, чтобы досадить России, оставив освобождаемые территории без населения. Но, казалось бы, используя тактику медленного отступления, ВСУ, в интересах Запада, при тех же потерях, смогли бы держаться дольше и нанести российской армии больший ущерб.
В любом бессмысленном действии всегда есть какой-то смысл. Более того, всё уже когда-то было, только с кем-то другим и немного в иной исторической обстановке.
В 1939 году все военные специалисты говорили, что для того чтобы относительно долго продержаться против Вермахта, Войско польское должно сосредоточить основные силы за Вислой, оставив на границе только часть войск, которые должны будут с арьергардными боями быстро отойти к основным силам. Это было логично.
Но польский генштаб произвёл совершенно иное развёртывание, попытавшись прикрыть всю западную границу, подковообразно охватывавшую польские силы. Данное решение обрекало польскую армию на гибель на левом (западном) берегу Вислы.
Поляки рассчитывали, что англо-французские силы быстро сломят германское сопротивление на Западе, чем заставят немцев резко ослабить давление на польском фронте, а дальше война против Германии будет быстро выиграна, по причине огромного экономического, демографического и военно-технического превосходства союзников.
Однако главным побудительным мотивом, заставивших польских политиков рискнуть армией, поставив её в заведомо проигрышное положение уже при развёртывании, было сосредоточение в западных регионах 70% польской промышленности, 80% полезных ископаемых и 90% военного производства.
Стратегия Польши, определившая развёртывание Войска польского накануне Второй мировой войны, была в свою очередь определена экономико-географическими факторами. То же самое относится и к стратегии ВСУ.
Если бы украинская армия изначально приняла оборонительную тактику (единственную, дававшую ей призрачную надежду на сведение боевых действий вничью на основе взаимного истощения), она должна была бы, в первую очередь оставить наиболее труднозащитимые регионы Новороссии.
Но Харьковская, Донецкая, Луганская, Запорожская и Днепропетровская области – это 60% украинской промышленности и 80% военного производства. Даже в условиях полной экономической катастрофы эти заводы что-то производят и что-то ремонтируют. В условиях Украины, имеющей весьма ограниченные возможности восполнения потерь с технике, даже это существенно.
Но ещё существеннее то, что в восточных регионах живёт наименее лояльное киевскому режиму население. При этом они являлись накануне СВО наиболее населёнными. Быстрое продвижение ВС РФ не дало бы возможности Киеву провести массовую мобилизацию в Новороссии и большинство из тех, кто погиб в боях против российской армии, не только получили бы российские паспорта, но часть из них сейчас бы воевала против Украины.
Киев бросает в мясорубки на левом берегу Днепра в основном население русскоязычных регионов, которое считает априори нелояльным. На самом деле его стратегия вполне продумана и прагматична. Потеря существенных территорий на Востоке резко ослабила бы демографический потенциал Украины и её военно-технические возможности.
У галицийского «Пьемонта» потеря заднепровских колоний вызвала бы утрату интереса к центральной Украине. Киеву стало бы просто нечего перераспределять в пользу Галиции, а воевать за киевских политиков галичане не собираются, они мечтают уйти в ЕС, пусть даже при помощи признания над собой польской власти. Поэтому с первого дня СВО Киев начал вести тотальную войну, демонстрируя готовность нести любые потери за сохранение контроля над восточными территориями.
Но за всё приходится платить. И это решение сделало крах Украины неизбежным. Киев удерживает фронт до последнего, до тех пор, пока у него не заканчиваются люди. Уже сейчас киевские власти готовы затыкать дыры во фронте стариками, детьми и женщинами. То есть, когда фронт рухнет от перенапряжения и нехватки живой силы, а он близок к этому состоянию, ВСУ просто не из чего будет формировать новый фронт.
В результате российская армия может оказаться на западной границе Украины раньше, чем Киев успеет попросить Варшаву ввести войска, а в крупные города русские передовые отряды войдут раньше, чем туда успеют добежать дезорганизованные толпы ВСУ. То есть «сесть в осаду» в миллионниках не удастся.
Для защиты мегаполисов необходимы большие силы. Только в Бахмуте и окрестностях украинская группировка насчитывала до 80 тысяч человек, из них до 35 тысяч непосредственно в городе. В Киеве, Днепропетровске, Харькове или Одессе гарнизон в 10-20 тысяч просто потеряется, окажется не в состоянии оказать организованное сопротивление.
Всё имеет свою цену. Поляки хотели защитить промышленные районы и потеряли армию, а с ней и промышленность, и государственность. Украинцы хотели заставить жителей Новороссии воевать с Россией. У них это получилось, но за это они также заплатили армией и вот-вот заплатят государственностью.
Боеспособная армия, пусть и на правом берегу, пусть и в дестабилизированном галицийским евросепаратизмом государстве – аргумент при любых переговорах. Никто не хочет лить кровь, ломая сопротивление, если желаемое можно получить без крови.
Москва никогда официально не заявляла уничтожение украинской государственности целью СВО. Но Киев, развернувший тотальную войну, сам создал такую ситуацию, когда добиться целей СВО (обеспечение безопасности России на западном направлении, одним из условий которого является не только демилитаризация, но и нейтрализация Украины) без ликвидации киевской власти невозможно.
При этом развёрнутая Киевом тотальная война приводит к тому, что к моменту российской победы окажутся уничтоженными не только военные и государственные структуры Украины, но и её экономический и демографический потенциал.
То есть, чтобы не получить на западной границе, что вроде Газы размером с Францию или увеличенной в несколько раз пакистанской «зоны племён», России всё равно придётся установить свой контроль над всеми бывшими украинскими территориями, если что-то не успеют отхватить себе западные соседи Украины, а их шансы успеть сокращаются, как было сказано выше, по мере того, как фронт перемалывает демографический ресурс Украины, не оставляя шансов остановить ВС РФ второй раз, после того как нынешний фронт рухнет.
Идеологическая, финансово-экономическая и демографическая невозможность для националистического образца 1992-2013 года, тем более для нынешнего нацистского, украинского государства ни отказаться от чуждого ему русского Юго-Востока, ни выстроить с ним равноправные отношения сделало историческую катастрофу Украины неминуемой.
Нынешняя же её военная катастрофа – лишь частный случай, особенностью которого являются запредельные экономические и демографические потери, а также полное разрушение общественно-политической структуры.
Законы государственного строительства невозможно обмануть, так же как и законы ведения боевых действий. Любое отклонение от них лишь увеличивает жертвы и ухудшает общий баланс, превращая поражение от которого со временем можно оправиться, в бесповоротную катастрофу.
Александр Ищенко / Украина.ру