Даже в кризис никто не уволит квалифицированного рабочего. За борт летит только офисный планктон
Дата публикации: 11 февраля 2016 года в 12:03.
Категория: Политика.
Об этом в интервью «АИС» рассказал Александр Теппе, председатель Хакасского теркома профсоюза угольщиков. На эту должность он был избран сравнительно недавно, в сентябре прошлого года. А до этого больше 20 лет проработал на угледобывающих предприятиях в разных должностях - от машиниста буровой установки до руководителя отдела снабжения.
Так что ситуацию в отрасли он прекрасно знает изнутри.
Александр Теппе, председатель Хакасского теркома профсоюза угольщиков
- Александр Олевович, есть мнение, что профсоюзы и их лидеры пребывают в вечной конфронтации с работодателями – владельцами и руководством предприятий. У вас отношения с работодателями нормальные?
- Вполне нормальные. Может, потому, что я сам работал в угольной компании – на Изыхском разрезе. Там же начал заниматься профсоюзной работой, начав с руководства первичкой. Мы не просто должны, а обречены договариваться. Если не находить общий язык, ничего хорошего не выйдет. Приведу в пример нашу Федерацию профсоюзов в период правления Андрея Петрова. Тогда профсоюз отказался договариваться с кем бы то ни было. Просто в позу встали. Решили, что достаточно делать громкие заявления, побольше в СМИ пиариться и этого будет достаточно.
На самом деле – это путь в никуда. И все очень печально кончилось и для Петрова, и для профсоюзной Федерации. Разгребать последствия теперь придется очень долго – не год и не два.
Тем более мы, отраслевики прямо привязаны к конкретной угольной отрасли. У нас само название об этом говорит - «отраслевой профсоюз».
- С кем и как вам приходится договариваться об условиях работы угольщиков?
- В нашем случае в основе Отраслевое тарифное соглашение (ОТС) ,а на базе ОТС разрабатывается и подписывается на местах Коллективный Договор для конкретного предприятия.
- Можете коротко пояснить, в чем суть таких договоров? Какие основные обязательства стороны на себя принимают?
- Основные пункты, в принципе, повторяют требования Трудового Кодекса России – о продолжительности рабочих смен, отпусков и т.д. Но есть и дополнительные условия, по которым работодатель принимаем на себя обязательства, уже не прописанные в законе. Это и выдача пайкового угля, и оплата проезда работников к месту отдыха и обратно, и дополнительные корпоративные выплаты, которые прописаны только в таких коллективных договорах.
- То есть речь идет о дополнительном корпоративном соцпакете для горняков?
- Именно. Разные льготы, доплаты и услуги, предоставляемые работникам за счет работодателя.
- А есть в договорах пункт, к примеру, о защите от увольнения, обязательства не сокращать штаты?
- Нет. В этой части все лишь в рамках Трудового кодекса. То есть если придется сокращать штаты, то в тех пределах и порядке, который предписан законом. Потому что дать иные гарантии невозможно. В бизнесе всегда есть риски. Сегодня работать выгодно, а завтра ситуация поменялась, вместо прибыли пошли убытки и содержать прежний штат уже просто не на что.
В таких критических ситуациях для профсоюза стоит задача смягчить последствия для людей, амортизировать негативные факторы. Наше участие тут должно быть однозначным и активным. На самом деле, отношения нашего профсоюза с работодателями много сложнее, чем можно прописать в соглашении. Есть работа штатная, понятная, которая делается в плановом порядке. А есть трудные случаи, которые решаются путем достижений компромиссов, часто на личных связях.
- Вы в первую очередь должны защищать права наемных работников. При этом, как я вижу, осознаете, что если экономическая ситуация, не дай Бог, конечно, станет совсем плохой, то будет правильно пойти даже на сокращение штатов, или урезание заработков, чтобы спасти предприятие от полного краха?
- По поводу гипотетических сокращений все не так просто. В последние годы на предприятиях СУЭК прошла если и не технологическая революция, то кардинальное техническое перевооружение. Техника поменялась на 80-90%. Она теперь очень высокопроизводительная, очень дорогая и очень сложная. И для работы с нею нужны очень квалифицированные кадры. И вот в течение 8-10 лет руководство СУЭК эти кадры обучало, воспитывало, обкатывало, а потом еще два-три года специалисты в реальной работе доводили свою квалификацию до совершенства. И только после этого результаты рванули вверх – работники СУЭКА начали ставить мировые рекорды по объемам добычи и производительности.
И вот представьте, что встал вопрос об увольнении людей, на подготовку которых ушли многие годы и огромные деньги, которые вышли по производительности труда на мировой уровень. Какая фирма добровольно откажется от таких людей?! Таких специалистов увольняют или сокращают в исключительных случаях.
- Я знаю, что традиционно членами вашего профсоюза угольщиков являются работники предприятий СУЭК и «Русского Угля». А есть уже люди с нового рудника – Аршановского?
- Оттуда пока нет. Ни с «Аршановского», ни с «Белоярского», ни с «Майрыхского».
- А почему?
- Ну, с нашей стороны желание есть, и горняки с этих предприятий нам звонят. Но наш опыт работы с новооткрывающимися предприятиями показывает, что создание там профсоюзной организации - это процесс двух-трех лет, очень небыстрый.
- Вам опять-таки это с работодателем необходимо согласовывать?
- Прежде всего, нужна добрая воля. Причем лучше, чтобы процесс шел не сверху, а снизу. Да, можно прийти к хозяину нового предприятия и предложить: мол, давай, твои рабочие войдут в наш профсоюз. Как правило, отвечают: Да пожалуйста! И потом соответствующий приказ. Но обычно ничем хорошим это не кончается. Если нет инициативы и желания самих рабочих , то ничего путного ты не создашь. А вот когда работники сами захотят создать «первичку», пусть на первом этапе это будут даже (два), три, четыре человека - это уже основание для оформления протокола и создания полноценной организации.
- А какой вообще смысл людям вступать в профсоюз? Что они вас получают интересного или выгодного для себя? Если, как вы сами признали, большая часть ваших соглашений с работодателями состоит из повторений норм Трудового кодекса. Но в рамках кодекса права работников и без вас найдется кому защитить – Трудинспекции, Прокуратуре. Ваша роль становится значимой только при крупных конфликтах?
- Не только при кофликтах. Приведу недавний пример с разреза «Аршановский». Рабочих везли со смены. В автобус по дороге врезалась машина. Два или три горняка в аварии получают травмы.
- …И встает вопрос трактовать эти травмы как производственные, или бытовые?
- Именно так. А еще где и кем пострадавшие люди работали, штатное расписание предприятия и еще множество других спорных юридических вопросов. И мы в этом процессе не участвовали. Потому что там нет членов нашего профсоюза. А когда они есть – то квалифицированную юридическую помощь мы берем на себя.
В итоге в том случае сложном случае на Аршановском профсоюзы все же вмешались, там был инспектор – но уже от Федерации профсоюзов, а не от нашего теркома угольщиков.
До вступления в профсоюз люди должны дозреть сами. А на новых предприятиях они, видимо, пока такой нужды не чувствуют.
- Да, я был на Аршановском и видел, как там сейчас. У них пока даже автопарка собственного нет, возят породу и уголь на транспорте субподрядчиков. Там еще строить и строить. А пока компенсируют недостаток инфраструктуры длинным рублем.
- Тут ничего необычного нет. Когда разрез «Степной» запускался,туда тоже шлиза повышенной зарплатой. К ним уходили люди с «Черногорского», с «Изыхского». А сейчас со «Степного» переходят – кто на «Аршановский», а кто на «Черногорский». Это процесс нормальный и неизбежный. Наверное, даже и неплохо, что такой переток происходит. У людей есть выбор. Да и достойный уровень зарплаты по отрасли поддерживается за счет того, что предприятия борются друг с другом за кадры.
Как я уже говорил, специалистов, на подготовку которых потрачены многие годы и большие деньги, терять никто не хочет. Это очень-очень ценные кадры. Такие, например, как машинисты экскаваторов с ковшом емкостью в 10 - 25 кубометров, или водители карьерных «БелАЗов» грузоподъемностью в 130 - 200 тонн, либо операторы 8-12 кубовых погрузчиков. Очень серьезная техника. Цена любой ошибки тех, кто ею управляет – огромна. Особенно при стоимости импортных запчастей с нынешним курсом рубля. Если что-то аварийно ломается, то ремонт и замена иногда обходятся в миллионы и даже десятки миллионов рублей.
- Тогда еще вопрос. Правильно ли будет сказать, что в подведомственной вам отрасли дела в целом идут благополучно, а положение горняков в Хакасии сейчас достаточно комфортное? По крайней мере, в сравнении с другими секторами экономики, где все не так стабильно?
- Действительно, в целом пока - тьфу, тьфу, тьфу, - все нормально. Нет никаких задержек зарплаты, работодатели предоставляют все оговоренные в соглашении дополнительные социальные бонусы. Это касается и предприятий СУЭКа, и разреза «Степного».
- Тем не менее, на эти и другие угледобывающие предприятий регулярно нападают некоторые мои коллеги из местных СМИ и так называемые «экологи-общественники». Они утверждают, что угледобывающие предприятия, якобы, несут страшный вред нашей природе и здоровью людей. Очень мощная атака такого рода шла на разрез «Аршановский». А недавно под раздачу попали разрезы «Черногорский» и «Степной» - их обвинили в пожарах на отвалах, дым от которых, как утверждалось, отравил воздух в Черногорске и Абакане. Потом специалисты доказали, что на самом деле ничего не горит, а в городах воздух портят в основном автомобили и печки в частном секторе. Но осадочек, как говорится, в умах публики остался. Неистовые экологи требуют закрыть все действующие разрезы, а как минимум не запускать новые. А как вы считаете – шахты и разрезы действительно так опасны?
- Будет неправильно, если я попытаюсь делать какие-то оценки по экологии. Для этого есть настоящие специалисты и ведомства, которые постоянно проверяют наши предприятия. Я хочу представить другой аспект этого вопроса, о котором борцы за экологию почему-то всегда забывают.
В Хакасии на предприятиях «СУЭКА» и «Русского Угля» на сегодня работают 3800 человек. Плюс смежные организации, которые действуют около них и по их заказам – это «Промтранс», «Нео Транс», «Интегратор», «Черногорский РМЗ», «Взрывпром», железнодорожники на станциях «Черногорские копи», «Камышта», «Подсиний»и так далее. В общей сложности получается от семи до восьми тысяч работающих. И это только в Хакасии. И только в структурах «СУЭКа» и «Русского угля». К этим 7-8 тысячам работников надо прибавить членов их семей – это еще около 14-16 тысяч. И вот вам как минимум 21 тысяча человек, чья жизнь и благополучие зависят от угледобывающей отрасли.
- Это вы еще не учли мультиплицирующий фактор в республике и за ее пределами. Сюда ведь можно прибавить работников машиностроительных предприятий, которые поставляют вам технику, нефтеперерабатывающие заводы, снабжающие вас горючим, железнодорожников, которые везут уголь по всей стране , а заодно тех, кто выпускает вагоны, рельсы, локомотивы и так далее.
- Вот именно! Но даже без учета всего этого – есть 21 тысяча жителей нашей республики, для которых нормальное существование закончится, если кто-то вдруг закроет угольные предприятия. Да, разрез – это не цветочек в поле. Но так сложилось, что сегодня Хакасии и ее людям без добычи и продажи угля не выжить.
- Недавняя попытка построить несырьевое предприятие – Завод поликремния для солнечных батарей - кстати, была сорвана теми самыми борцами за экологию.
- Точно. И поэтому все рассуждения: мол, очень плохо заниматься добычей, это вредно и давайте все разрезы зароем – выглядят словоблудием. Ну, есть у нас сейчас Абаза и Вершина Теи, где горнодобывающие предприятия закрылись. И подойди там сейчас и спроси любого жителя: выбирай - запустить снова рудники, чтобы у тебя опять был заработок, или пусть остается, как сейчас – никакой пыли, белый снег и экологическая благодать? Уверен, девять человек из десяти ответят: пусть лучше снова работают экскаваторы, ходят БелАЗы и гремят взрывы. Чем эта ваша тишь …кладбищенская.
А еще надо знать, что у нас в стране очень жесткое природоохранное законодательство и есть куча органов, которые пристально следят за его исполнением. Ежегодно на каждом угледобывающем предприятии проходит масштабная комплексная проверка Ростехнадзора. Кроме того отдельно проверяет Росприроднадзор, Роспотребнадзор и представители всяких других ведомств. Они «под микроскопом» сморят все, что движется, дымит и гудит. По итогамнередко налагаются штрафы и составляется предписание об устранении выявленных недочетов и нарушений. А через два-три месяца снова приезжают, чтоб проверить, как предписание исполнено. То есть по факту, каждый разрез ежегодно проходит через две масштабных проверки.
Кроме того, Росприроднадзор и Роспотребнадзор могут приехать в любой момент – и приезжают - по каждой жалобе, либо если при проведении регулярных проб воздуха воды, почвы вдруг обнаружиться что-то неправильное. Пожарный надзор регулярно приходит и смотрит, потому что полагается особо бдительно следить за предприятиями с повышенной категорией опасности. Кто там еще? Метрология – тоже проверяет! В общем, угледобытчиков регулярно и тщательно проверяет множество ведомств, и каждое контролирует что-то свое. Кто – экологическую безопасность, кто – условия труда и так далее.
Под таким контролем не забалуешь. Угольная отрасль - вовсе не вольница с махновщиной, где какие-то там олигархи что хотят, то и творят. Все очень жестко регламентируется и отслеживается государством. И почти каждый раз, когда запускается очередная волна про то, что угольщики, мол, чего-то отравили или испортили, выясняется, что все это чушь, никаких фактов и доказательств у обвинителей нет.
Считаю, что такие безосновательные обвинения наносят большой общественный вред, формируют в сознании людей несправедливо негативный и пугающий имидж промышленности. Той самой промышленности, которая, по сути всех кормит, поит, одевает и обогревает. В том числе и тех, кто требует ее уничтожать «за вредность».
А вот люди, работающие на наших предприятиях и знающие о них гораздо больше, чем посторонние, очень дорожат своим делом. И связывают с ним свое благополучие и будущее своих семей.
В конце концов, если непримиримым борцам за экологию так не нравятся наши предприятия, что они их видеть не могу, то кто им мешает ехать туда, где вообще никаких производств нет. У нас свободная страна. И очень большая. И в ней хватает мест с девственной природой, где и нога человека почти не ступала. Вот и ехали бы в те места и жили в шалашах в гармонии с природой.
Но у меня есть подозрения, что это вовсе не блаженные идеалисты на нас нападают. Слишком уж организованно все это делается. Систематически, как минимум раз в неделю следует какой-то вброс. Создается впечатление, что кто-то подобным образом добивается некой определенной и не очень хорошей цели.
Я вам приведу такой пример. В Красноярском крае недавно Бородинский разрез отмечал добычу миллиардной тонны угля. Представляете – миллиард тонн один разрез уже там добыл! И ничего. Живет и растет город Бородино, живут люди, и окружающая природа в принципе, не особо изменилась.
Максим Каммерер