Приговор по оговору

Дата публикации: 27 ноября 2008 года в 14:49.
Категория: Криминал.

11 ноября в Хакасии напротив городской прокуратуры Черногорска прошел часовой пикет, в котором участвовали около двух десятков человек. Главным образом – юные горожане, парни и девушки. Некоторые из них держали в руках фотографии молодых людей. Был также замечен плакат с надписью: «Прокуратура = закон?».

С транспарантом наперевес

Участники пикета рассказали корреспонденту газеты «Шанс», что выйти к зданию городской прокуратуры их попросили родственники Сергея Грязнова, Кирилла Почикаева, Сергея Загуменного и Егора Серебрякова, осужденных 26 июня 2008 года приговором Черногорского городского суда по ст. 111, ч.3, п. «а» УК России — «Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, опасного для жизни человека, совершенное группой лиц». Каждого из четверых приговорили к пяти годам и шести месяцам лишения свободы. С отбыванием наказания в колонии строгого режима. Участники и организаторы пикета пояснили, что, по их глубокому убеждению, названные молодые люди осуждены неправильно — наказаны за преступление, которого они якобы никогда не совершали. О том, что парней оговорили, и о факте лжесвидетельства было известно еще в процессе следствия. Однако ни прокуратура, ни черногорский отдел следственного управления Следственного комитета при прокуратуре РФ по Хакасии должной правовой оценки этому не дали. В итоге 23 сентября текущего года приговор Черногорского городского суда, «устоял» и в Верховном суде Хакасии. У родных и близких осужденных парней почти не осталось веры в возможность добиться справедливости закономерным для такого случая юридическим путем, и теперь они надеются привлечь внимание к своей проблеме внимание общественности. Для этого и был организован пикет у прокуратуры. Отметим, что проведение пикета разрешила администрация города. Но стоит также отметить, что никто из ответственных работников прокуратуры к собравшимся людям тогда не вышел. При этом сами пикетчики вели себя вполне законопослушно – постояли и разошлись. «Сухой остаток» из всего этого – чиновное и обывательское безразличие и полная тишина в прессе. В том числе черногорской. Тем не менее, коль скоро это был, пожалуй, первый организованный протест по поводу работы правоохранительной системы в городе угольщиков, мы решили разобраться в доводах участников пикета – действительно ли все так несправедливо, как рисуют близкие и знакомые осужденных черногорских парней?.. На изучение документов интересующего нас дела, включая подробный протокол судебного следствия, приговор Черногорского городского суда и кассационное определение коллегии по уголовным делам Верховного суда РХ, ушло много времени. Автору удалось встретиться с одним из трех свидетелей обвинения – 19-летним Виктором Сидиковым, который открыто заявил на суде и продолжает заявлять сейчас, что он оговорил знакомых ему парней в совершении преступления, не выдержав психологического и физического давления со стороны работников черногорской милиции.

Приключения в темном переулке

Согласно официальной версии следствия, все началось в ночь с 29 на 30 мая 2007 года. Возле круглосуточного торгового павильона, расположенного по улице Бограда в Черногорске (так называемый жилой район «Трест»), произошла банальная драка. Это место достаточно популярно среди любителей попить пивка и иногда на радостях подпортить друг другу физиономии. Туда 39-летний Александр Агеев и отправился, как он утверждал, «за сигаретами». Возле ларька между ним и 3-4 неизвестными молодыми людьми произошла словесная перепалка, закончившаяся избиением Агеева. Как он потом пояснит на следствии, «спросили закурить, потом ударили в лицо, упал, потерял сознание, очнулся в грязи, пошел домой». Дома ему стало плохо. Мать вызвала «скорую». В три часа ночи 30 мая 2007 года гражданин Агеев был доставлен в Черногорскую городскую больницу, где ему сразу сделали операцию: оказалось, что, кроме сотрясения головного мозга и нескольких синяков, у пациента закрытая тупая травма живота с разрывом тонкой кишки, как отмечено в медицинских документах, «осложнившаяся диффузно-серозно-фибринозным перитонитом» (по признаку опасности для жизни такая травма квалифицируется как тяжкий вред здоровью). О пациенте, получившем тяжкие телесные повреждения, медики сообщили в милицию. К Агееву приехали оперативники, провели с ним беседу, расспросили о случившемся. Из-за темноты лиц избивших его парней потерпевший не запомнил, но впоследствии не раз отмечал, что роста они были невысокого (эта деталь важна, ее стоит запомнить!). Также выяснилось, что за несколько дней до описываемых событий гражданин Агеев участвовал в другой (обоюдной) драке, причем произошло это тоже ночью и возле того же самого торгового павильона. В тот раз Агеев тоже встретил возле ларька четверых незнакомых ему парней, с которыми у него также случилась перепалка, в ходе которой один из незнакомцев ударил Агеева по лицу, в ответ получив удар от Агеева. На том ссора закончилась. Агеев с синяком под глазом пошел домой. Во второй раз ему не повезло гораздо больше... 2 июня 2007 года гражданин Агеев почувствовал себя лучше и самостоятельно ушел из больницы. Но к вечеру мать доставила его обратно в пьяном виде. Об этом врачи сообщили в милицию. 3 июня Агеев впал в алкогольный психоз и был привязан врачами к кровати. В тот же день, освободившись от пут, потерпевший вновь покинул лечебное учреждение и больше уже туда не возвращался. Врачам же не оставалось ничего иного, как снова сообщить о поведении пациента в милицию.

Неочевидное вероятное

4 июня 2007 года Черногорским ОВД было возбуждено уголовное дело по ст.111 ч.1 УК РФ – «Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, опасного для жизни человека». Как потом во время суда заявляли сотрудники черногорской милиции, на момент возбуждения уголовного дела лицо, совершившее побои, не было установлено, то есть преступление было «неочевидным». Следователь дал поручение оперативным работникам установить подозреваемых, свидетелей и очевидцев данного преступления. Маховик правоохранительной машины стал медленно, но верно набирать обороты. Оперативно-розыскные мероприятия длились долго и ни к чему конкретному следствие не привели. Самым важным результатом работы оперов стали показания продавщицы павильона, рядом с которым якобы было совершено преступление. Женщину опросили, что называется, по «горячим следам». Утром 30 мая 2007 года: она сказала, что никаких драк, криков в ночь с 29 на 30 мая не было. Более того, свидетель отметила, что ту ночь «вообще все было на удивление спокойно». Опера и следователи менялись, но дело оставалось «темным». Ситуация изменилась кардинальным образом лишь в конце лета 2007 года, когда в уголовном деле о причинении тяжких телесных повреждений гражданину Агееву неожиданно появились «добровольные» свидетели. В июне 2007 года в местную милицию были вызваны на допрос по совершенно другому уголовному делу (возбужденному по факту драки в этом же районе в феврале 2007 года) три молодых человека, жители уже знакомого нам «Треста»: 20-летний Станислав Пустышкин и 18-летние братья — Виктор Сидиков и Дмитрий Лебедев. Во время допроса попутно их спросили, не слышали ли они что-нибудь об избитом в ночь с 29 на 30 мая возле круглосуточного ларька мужчине? И где они, кстати говоря, были в это время сами? Сидиков и Лебедев сказали, что ничего об этом случае не знают и что в указанное время были дома. В тот раз добрые дяди продержали ребят в милиции с 8 часов утра до 19 часов вечера. И отпустили. Повторно их вызвали 26 августа 2007 года: в этот раз уже только по делу Александра Агеева. Во второй раз «устный опрос по обстоятельствам дела» по времени тоже затянулся. И, по словам Сидикова и Лебедева, проходил этот «опрос» с пристрастием, в результате чего они пошли на оговор. Общаться с милиционерами им больше не хотелось...

Тонкости следственной работы

Неочевидное преступление, можно сказать, было раскрыто. И подробности дальнейших событий этого детективного сюжета можно немного «скомкать». Скажем лишь о самом примечательном и важном. 4 сентября 2007 года в черногорскую милицию были вызваны 20-летний студент I курса Хакасского института бизнеса Сергей Грязнов, 19-летний студент III курса этого же института Кирилл Почикаев, 19-летний студент III курса Колледжа экономики статистики и права Сергей Загуменный и 21-летний водитель ООО «СУЭК – Хакасия» и одновременно студент I курса ХТИ Егор Серебряков. Все – боксеры, ребята рослые и крепкие, пользующиеся определенным авторитетом у молодежи, живущей на «Тресте». Парней допросили. Никто из них в избиении Агеева, конечно, не признался. И у всех было свое алиби на злополучную ночь с 29 на 30 мая 2007 года. Но это уже ничего не меняло, так как в уголовном деле фигурировали важные «свидетели». В итоге 5 сентября им было предъявлено обвинение в совершении преступления, а 6 сентября троих до суда заключили под стражу. Из всей «четверки» на свободе до суда под подпиской о не выезде находился только Егор Серебряков. 5 сентября 2007 года потерпевшего по делу вызвали в кабинет следователя. Там ему сообщили, что лица, его избившие, наконец, установлены. Надо было написать заявление. С момента драки прошло пять месяцев, и на тот момент Александр Агеев мало что помнил. Но следователь ему помог, заодно назвав и фамилии подозреваемых, и то, что есть свидетели происшествия. Что еще важно? Очные ставки. В ходе предварительного расследования не было проведено ни одной очной ставки между потерпевшим и подозреваемыми. Но еще более важно то, что не было ни одной очной ставки между потерпевшим и «свидетелями», хотя в ходе предварительного расследования последние заявляли, что видели, как били именно Агеева, а никого-то другого. На очной ставке между Сидиковым и Серебряковым первый рассказал второму, почему именно он лжесвидетельствует против второго и всех остальных – на него давили. А на очной ставке между Пустышкиным и Загуменным вдруг выяснилось, что между ними существуют неприязненные отношения: оказалось, что Почикаев не упускал случая поставить Пустышкину подзатыльник вроде бы за то, что Пустышкин не в меру хвастался неким работающим в милиции родственником (интересная, никем не замеченная подробность). 20 сентября 2007 года Сидиков и Лебедев обратились в прокуратуру Черногорска, написав заявления о том, что оперативные работники оказывали на них психологическое и физическое воздействие. В дело вмешались эти самые оперативники, настойчиво попросив парней «пожалеть их и их семьи», отозвать свои заявления в обмен на не проведение очных ставок между ними и подозреваемыми (на суде Сидиков скажет, что ему было до невозможности стыдно смотреть им в глаза). И они свои заявления действительно забрали (потом на суде они заявят, что побоялись не доказать свою правоту, так как с момента «устного опроса» все синяки с их тел уже сошли). Позднее информацию о давлении на Сидикова и Лебедева проверял ОСБ МВД РХ и даже усмотрел в действиях нескольких черногорских оперативников наличие признаков состава преступления, предусмотренного ст. 285 УК РФ – «Превышение служебных полномочий». Дальнейшую работу по изобличению оперов проводили в Черногорском городском отделе следственного управления при прокуратуре РФ по РХ. И, поработав, следователи выяснили, что черногорские милиционеры никого не пытали и ни на кого не давили.

Разбор полетов

В декабре 2007 года начался суд. Из протокола судебных заседаний следует, что Пустышкин по повесткам в суд являться не хотел. Посему, в конце концов, пришлось доставить его туда с помощью судебных приставов. В суде Пустышкин пояснил, что боялся ходить на суд. Когда же его спросили: кого именно или чего он боялся? - то пояснить это суду он так и не смог. Тем не менее, на своих показаниях против обвиняемых Пустышкин все же настоял. Хотя и сильно в них путался. Лебедев и Сидиков, наоборот, от всего ранее ими сказанного открестились и в подробностях описали, как оперативные сотрудники через побои и угрозы тюрьмы заставили их лжесвидетельствовать. Лжесвидетельство подтвердили и их родственники — свидетели, совершенно не заинтересованные в обвинительном исходе этого уголовного дела. В пику показаниям лжесвидетелей опера сказали в суде, что никакого воздействия, ни психологического, ни физического, на свидетелей, конечно же, не оказывалось, следовательно, показания они давали добровольно. Но больше всего на суде всех удивил потерпевший. Здесь Александр Агеев впервые увидел своих «обидчиков» и сказал, что били его не они, что те, кто это сделал, были заметно ниже ростом (!). Более того, Агеев вообще попросил отпустить парней восвояси (позднее он повторит свою просьбу и в кассации). Однако суд принял другое решение. Показания свидетелей защиты – родственников и других лиц, лично знавших обвиняемых, суд во внимание не принял. Отверг он и все другие доводы защиты. Например, то, что Пустышкин вполне мог оговорить не только хорошо знакомого ему Сергея Загуменного, но и его друзей, поскольку, как известно, у Пустышкина сложились «неприязненные отношения» с Загуменным. Суд принял решение осудить парней, дав им «по минимуму» – по 5 лет 6 месяцев «строгача». Вообще за это преступление законодатель отмерил от 5 до 12 лет и только строго режима. Как ни думай, как ни крути, но суд имел в своем распоряжении единственное «железное» доказательство их вины – показания Станислава Пустышкина. P.S. Напоследок уточним, что этот материал – вовсе не попытка кого-то очернить или обелить. Мы не судим. У нас другая задача – информировать общество, заранее предупреждая его о потенциальной опасности. «ШАНС» всего лишь попытался разобраться в доводах участников пикета черногорской прокуратуры, не претендуя на большее. Не скроем, нам действительно жалко этих людей. В то, что ребята могли непонятно за что избить совершенно незнакомого им человека, никто из их близких, друзей и знакомых не верит. И это понятно. Можно, конечно, тут ссылаться на родственные и дружеские отношения. Но тогда позвольте точно так же относиться и к мнению самих правоохранителей. Согласитесь: ведь и они в чем-то бывают заинтересованы. Но кто же все-таки тогда виноват в избиении Агеева? Он сам не верит, что это сделали те, кого осудили. Выходит, об этом знает только Пустышкин. Но его нам в ходе подготовки этой публикации разыскать так и не удалось. Задача эта оказалась невыполнимой даже для ОСБ МВД РХ и следователей черногорского отдела Следственного комитета при прокуратуре РФ по РХ! Но в таком случае не кажется ли вам, что, изолируя от общества, возможно, ни в чем не повинных людей, правоохранительные органы вовсе не решают проблему преступности, а, напротив, способствуют ее процветанию? Или кто-то всерьез думает, что, отсидев пять лет ни за что, на свободу выйдут добрые к этому миру люди?. (Некоторые фамилии участников повествования изменены по этическим соображениям).

Степан Сергеев

Мнение сотрудника милиции

По словам одного из оперативников Черногорского ОВД, пожелавшего остаться неизвестным, не понаслышке знавшем ребят, обвинения родителей в адрес сотрудников уголовного розыска – это попытка повлиять на решение суда, создать негативное мнение в отношении милиционеров. Молодые люди не раз попадали в поле зрение стражей порядка. Некоторые из них отбирали деньги у завсегдатаев игровых автоматов, но зачастую дела прекращались по примирению сторон. Теперь состоялся судебный процесс, все материалы дела исследованы, заслушаны свидетели и со стороны обвинения, и со стороны потерпевших. Приговор суда, как говорится, «устоялся»: прошел апелляционную инстанцию и остался в силе. И вряд ли опытный судья Виктор Пискулин, который специализируется на рассмотрении уголовных дел, «закрыл глаза» на явные нарушения, допущенные в ходе следствия.

Мнение эксперта

Дмитрий Ланцов, директор юридической группы «Правовед»: — По моему личному мнению, по этому уголовному делу Черногорский городской суд провел, скажем так, поверхностное судебное следствие, фактически реализовав ту установку, которая у нас имеется в судах, – «никаких оправдательных приговоров». Об этой установке сейчас говорят юристы и судьи в кулуарах. Это, конечно, всего лишь слухи. Но под этими слухами мы и видим реализацию таких неправосудных судебных актов. Ведь что получается? Суд принимает за основу показания людей, которые открыто говорят о том, что они – лжесвидетели. На них оказывалось давление, и они сами боялись оказаться на скамье подсудимых. Но они сделали правильный поступок, признавшись в этом в ходе судебных слушаний. И я думаю, что это похоже на правду. И версию единственного свидетеля обвинения суд мог проверить. А то, что в милиции бьют, – это ведь не секрет. И бьют не только в Черногорске. Сидиков с Лебедевым – парни молодые, юридически не подготовленные, вот и «сломались». Вообще же с ними сложная ситуация получается. Потому что, может быть, Следственный комитет просто не хочет идти против суда, поскольку его дела потом будут рассматриваться в этом же суде. Ведь если следователь докажет лжесвидетельство, то это будет основанием для пересмотра приговора. Причем в полном объеме. И Следственный комитет просто обязан провести полноценное следствие по этому случаю. Необходимо установить, что это было за другое уголовное дело, в связи с чем ребят вызывали в милицию, и как они вообще стали свидетелями? Ведь это лица, которые находились в формальных отношениях с осужденными парнями. Чем были обусловлены их признательные показания, если они хорошие знакомые? И как оперативники их убедили дать такие показания? Пока ответов на эти вопросы нет.