Лучший промоутер России Андрей Рябинский рассказал о себе, Поветкине и Лебедеве
Дата публикации: 26 октября 2015 года в 23:47.
Категория: Культура и спорт.
БЫЛО МНОГО ФИНГАЛОВ
– «Википедия» рассказывает, что вы учились в московской школе 1158, это же в Чертаново?
– На самом деле я родился и рос в районе Каховки. Не самый спокойный район, и отчасти поэтому я именно там начал заниматься боксом. Было время, когда мама забастовала против моих занятий, мы конфликтовали. В результате больше чем на два года пришлось бокс забросить. Тогда же меня перевели в школу 1158. В ней учился, ее же и заканчивал.
– Почему мама была против бокса?
– Систематически приходил с повреждениями на лице, было много фингалов, полученных и на тренировках, и на улице. Маме очень не нравилось, что в семье растет драчун, видимо, хотела видеть во мне более интеллигентного персонажа. Она была инженером в проектном институте, и, несмотря на мощнейший характер, была очень интеллигентной дамой. Мне от нее достался такой же характер, поэтому наше противостояние продолжалось много-много лет, вплоть до первых курсов института. На третьем курсе – это были 90-е годы – я стал работать и очень неплохо зарабатывать. За несколько дней я мог заработать несколько маминых месячных зарплат. А в ее институте в эти годы зарплату задерживали, а то и вовсе не платили, и получилось, что я стал главным кормильцем в семье. В это время она как-то успокоилась, расслабилась, видимо, поняла, что из меня получится приличный человек с более-менее ясным будущим.
Александр Поветкин и Андрей Рябинский. Фото: Sovsport.ru
– Каким был ваш первый зал бокса?
– Я начал занимать в клубе «Чайка» на Каховке - это было простенькое помещение с пыльными измученными мешками, перетянутыми изолентой. Все было очень стареньким. Но тем не менее мы там занимались и нам было хорошо. Нашел там много друзей, все они стали достойными людьми, со многими до сих пор поддерживаю отношения.
– Были спарринги, который особо запомнились?
– Наверное, не выделю какие-то особенные, их было довольно много. В одних я побеждал, в других получал от соперника по полной программе. И точно помню, что были бои, где на последних раундах думал только о том, чтобы все это скорее закончилось, но при этом хотелось сохранить лицо, постараться победить и не упасть. И эта цель «дойти до конца» – самое ценное, что есть в боксе. Считаю, что любому молодому человеку надо испытать себя в боксе, хотя бы чуть-чуть. Совсем не обязательно устраивать потом спортивную карьеру, но для развития характера бокс очень полезен. Он учит прямо смотреть в глаза кому угодно, не испытывая страха или стеснения. Бокс и единоборства лучше, чем что либо другое, развивают уверенность в себе. А именно оно очень важно в жизни мужчины.
– То есть Вы пришли в бокс именно за этим, а не за чемпионскими титулами?
– Конечно, очень здорово побеждать и стать чемпионом, но не это было для меня главным. Я не думал о карьере профессионального боксера, а занимался для того, чтобы выработать в себе качества настоящего мужчины.
– Было ли территориальное деление: по этой улице лучше не ходить, а на этой – спокойно?
– Было. На Каховке случалось, что бились стенка на стенку. Напротив нашего дома на Симферопольском бульваре стоял интернат, и мы с этими ребятами схлестывались почти каждые выходные. Однако не было жестокости и подлости.
ДЕВЯНОСТЫЕ ЗАПОМНИЛИСЬ ТЕМ, ЧТО У НАС В БУКВАЛЬНОМ СМЫСЛЕ СЛОВА НЕ БЫЛО ДЕНЕГ НА ЕДУ
– Ваше совершеннолетие пришлось на невероятное время в стране, что запомнилось о Москве начала 90-х?
– Наверное, воспринимал как кино по телевизору. Я тогда совсем не интересовался политикой, не лез в эти вопросы. У меня есть много друзей и знакомых, которые вставали на защиту Белого дома, такие активные борцы за демократию. Я понимал, что в стране происходят глобальные события, но их активным участником не был – больше думал о том, что у меня есть мама и ее нужно кормить, поэтому мне нужно работать и учиться, заканчивать институт. В то время я много работал в разных местах. А политические события развивались параллельно. «Лихие 90-е» мне запомнились тем, что у нас в буквальном смысле слова не было денег на еду – не на что было купить продукты в магазине. Поэтому зарабатывание денег было для меня приоритетом.
– Можно было заниматься бизнесом в 90-е, не рискуя жизнью?
– Тогда было много всяких угроз и разборок, начиная от бытовых ситуаций (в 90-х можно было получить большие проблемы даже на дороге: подрезал кто-то кого-то) и вплоть до разборок по бизнесу. Всякое случалось.
– Каким правилом руководствовались, чтобы в такие времена для Вас все закончилось хорошо?
– Не стоит увлекаться правилами. Каждый случай индивидуален, и нужно быть очень внимательным: где-то действовать предельно жестко, где-то идти на компромисс. Но всегда, если есть возможность поговорить, то лучше сделать это. Если же война, то надо идти до конца. Такая постановка вопроса мобилизует на решительные и последовательные действия.
– У вас диплом по специальности «экономическая кибернетика». Что это такое?
– Не буду углубляться в суть предмета «кибернетика» – история с моим образованием богаче, чем наименование специальности в дипломе. Я начинал учиться в Институте стали и сплавов по специальности «Автоматизация металлургических процессов», что по сути похоже на кибернетику, но в в какой-то момент понял, что пришел не туда. Напомню, мама работала в институте «Стальпроект» и была связана с металлургией, а я, как многие школьники, выбрал вуз по примеру родителей. Но на четвертом курсе осознал, что сделал неправильный выбор и перевелся в «Плешку» на экономическую кибернетику. И экономика, и технические дисциплины близки мне в силу математического склада ума, они привлекали меня больше, чем гуманитарные науки. В Плеханова учился хорошо и с желанием, хотя и в Стали и сплавов были хорошие оценки.
Продолжал заниматься боксом первые три курса. В общежитии на улице Орджоникидзе и в Горном институте была хорошая школа бокса.
– А когда и по какой причине бросили?
– На четвертом курсе вынужден был оставить спорт. И не занимался им лет пять. Потом продолжил занятия в обычном фитнес-клубе. Боксом занимался уже для себя, чтобы поддерживать форму. Периодически прекращал занятия, потому что времени катастрофически не хватало и снова возвращался. А сейчас занимаюсь довольно стабильно – четыре тренировки в неделю: две функционально-силовые, две – боксерские.
– Говорят на каком-то этапе становится безразлично, сколько у тебя денег, потому что визуально это уже никак не отображается. Миллиардер ты или мультимиллиардер – цена самой дорогой яхты в любом случае будет по плечу. Вы уже достигли такого этапа?
– На мой взгляд, когда человек произносит фразу «Мне никому ничего не надо доказывать», он в этот момент заканчивается и как бизнесмен и как спортсмен. В бизнесе наступает такой момент, что ты зарабатываешь-зарабатываешь, а потом вдруг понимаешь – куда тебе столько денег? Солить их? Но при этом приходит понимание, что деньги, на самоцель. Они, как счет в игре – появляются мысли о стратегии, появляются мысли об общественной работе, о благотворительности. Мы всем этим занимаемся, просто не афишируем и тратим, поверьте, довольно много. Мне говорили: «Зачем ты отдал 23 миллиона на бокс, лучше бы детям отдал». Да я и детям отдаю и довольно много, просто это не предмет обсуждений.
У меня нет стяжательства, я не вижу кайфа в яхтах и luxury образе жизни, вообще к этому не привык и довольно некомофртно себя в нем чувствую. Мне не так много надо для жизни – лучше потренируюсь, чем буду зажигать в Монако или Куршевеле.
ДУМАЛ ПРОСТО ДАМ ДЕНЕГ
– С чего начали поход в бокс как функционер?
– Честно, я не планировал стать спортивным функционером, думал, что буду просто бизнесменом, который даст деньги на матч. Как раз намечался бой Поветкина с Кличко. И в ходе его подготовки я вдруг увидел, что возможен провал – Сашу просто увезут в Германию, там побьют, и про все это очень быстро забудут. И в этот момент я подключился – сказал, что дам деньги, для того, чтобы этот бой перетащить в Москву. Всё, больше я никуда не лез – ни в подготовку, ни в выбор места и тренера… Но и со спортивной стороны там был бардак тот еще! Слава богу, что нашлись единомышленники, которые включились в процесс, заботились о Саше и Денисе, следили, чтобы у них все было хорошо.
Когда бой Поветкин – Кличко состоялся, тоже наслушался всего и с разных сторон. Большим откровением для меня стала ужасающая ненависть, которая шла с Украины. Всех этих страшных событий еще не было, а мне писали, что я пытался заманить Володю в дремучую Россию и там его отравить… «Мы приедем и вам конец, все вы москали подонки и т. д.» Мы приглашали фанатов Кличко на поединок, а в ответ неслись совершенно невероятные угрозы. Но все сказанное совершенно не относилось команды Кличко: и Володя, и Виталий, все, кто вокруг них – менеджеры, промоутеры – вели себя корректно. И когда они приехали, никто ни про кого слова плохого не сказал. Наоборот, чувствовалось родство двух славянских наций. Поэтому черным контрастом выглядели посты на украинских сайтах, в социальных сетях, сообщения, которые приходили мне на почту. Был от этого в шоке, если честно.
Хочу подчеркнуть, что бокс – это «общественная нагрузка» для меня, ни в коем случае не бизнес. Вкладываю в него деньги, и никаких перспектив возврата на сегодняшний день не существует – не потому, что я выбрасываю деньги на ветер, а потому, что, во-первых, мне это интересно, а во-вторых, я видел, в каком состоянии находился у нас профессиональный бокс – от этого мне делалось дурно и хотелось поменять ситуацию. Я понимал, как это должно выглядеть и у меня есть организационный опыт, чтобы эта индустрия стала привлекательной. В итоге моя компания опекает ребят, ведет их. И, надеюсь, мы делаем это хорошо.
Какие впечатления оставил вечер бокса 17 мая 2013 года, который закончился для Дениса Лебедева огромной гематомой и шлейфом слухов о том, как все происходило?
– Конечно, эмоций была масса. Наш боец в главном поединке проигрывает, получив страшное рассечение. Гильермо Джонс явно не в себе, мы не понимали, что конкретно происходит, но знали, что что-то не так – после стольких ударов Джонс должен был упасть, как бревно. Но он оставался на ногах и боксировал. Все, кто боксировал с Денисом Лебедевым, никогда не скажут, что у него слабенький удар. Это ни фига не так! Его удар, как электричка – сметает все на своем пути. У Гильермо Джонса голова должна была отлететь, но он стоял на ногах… На контроле у Джонса нашли допинг, и вся эта скандальная история начала развиваться.
Потом должен был состояться реванш, но перед боем у Гильермо Джонса швейцарская лаборатория опять обнаруживает допинг! Это было одно из сильнейших моих переживаний, потому что, представьте, собрался целый стадион зрителей, и я, человек, который работает на российский бокс, должен выйти и всем сказать, что бой не состоится. И все это в эфире «Первого» канала.
И как выходить?! Но это надо было сделать. Денис Лебедев – парень с сильным характером – посмотрел на меня и сказал: «Я с тобой пойду». Я ему был очень благодарен за это. Мы вышли вдвоем, я сказал, что бой отменяется. Неужели бы мы выпустили нашего бойца против какого-то заряженного киборга, чем-то обколотого?! Как себя после этого уважать?! Денис сказал потом пару слов и все оказались вполне удовлетворенными. У всех кто пришел, была возможность получить деньги обратно. И на следующее мероприятие была сделана 50-процентная скидка на билеты, чтобы нивелировать негативные настроения.
Вы согласны с тем, что спорт в России вне рынка, потому что зрителям сериал «Законники 4» пока интереснее, чем матч ЦСКА – «Спартак» или бой Поветкин – Такам?
– Если говорить о на наших вечерах бокса, то у нас запредельные рейтинги – телевизионщики говорят, что не ожидали такого. Интерес у зрителей есть, просто не выстроилась еще рыночная система отношений в сфере спорта. Наши каналы не в состоянии платить миллионы долларов за трансляцию. И билет не может стоить две-три тысячи долларов. Поэтому в рынок мы пока не помещаемся, а на Западе, в Америке это все уже отстроено. И если бойца пиарят, то рекламные акции приводят к тому, что зритель заплатит за билет и придет на бой. У нас же весь спорт держится на тех, кто его опекает: биатлон опекают, велоспорт – тоже. Галицкий занимается футбольной командой, и она поднимается. И такие действия надо приветствовать – это же хорошо для страны, поднимает ее престиж.
– Пиар главного боксера страны Александра Поветкина пока не впечатляет. Он выглядит, как одно-два интервью в год и 5-6 реплик.
– Мы хотим, чтобы пиар строился на том, что люди рассказывают о своих достижениях. У нас ушло несколько лет на то, чтобы навести порядок и теперь достижения есть. Сейчас даже Саша Поветкин, который ярко выраженный интроверт понимает, что интервью, какие-то съемки, фотосессии, клипы, реклама, это часть работы. Денис Лебедев, Гриша Дрозд – они тоже это понимают. Например Григорий принимал участие в Камеди Клаб – и выпуск с его участием собрал серьезную аудиторию. Я думаю, в следующем году мы будем больше внимания этому уделять и продвигать ребят. Но и без этого они уже национальные герои, при этом исключительно положительные герои. На них смотришь, и тебе хочется тренироваться, а не пить пиво. Если появятся такие же герои среди футболистов, шахматистов, бизнесменов, будет замечательно. И бокс сейчас модный вид спорта, если вы в тренажерном зале захотите найти тренера по боксу, у вас будут проблемы, потому что спрос очень большой.
– Что вас сегодня не устраивает в боксе?
– Все нравится, кроме того, что спорт излишне политизирован. Меня спрашивают, не хотел бы я организовать бой Александра Усика с Григорием Дроздом. А я не понимаю, как это сделать. С боксерской точки зрения – бой на загляденье, Усик – классный боец и Гриша отличный боец, но сейчас это превратится в поливание грязью и криками про то, кто москали, а кто хохлы. Но мы-то не про это.
Источник: Вадим Тихомиров «Sovsport.ru»